МЛП

Г. Васильев

В определениях понятия “управление”, встречающихся в научной литературе, царит полный разнобой. Так, В.И Маслов пишет:

“Как известно, управление в самом общем виде – это целенаправленное воздействие на какую-либо систему для перевода ее из одного состояния в другое”(1).

Однако то, что известно Маслову, по всей видимости, не известно автору статьи в Философском энциклопедическом словаре, определяющему понятие “управление” так:

“…элемент, функция организов. систем различной природы (биологических, социальных, технических), обеспечивающая сохранение их определ. структуры, поддержание режима деятельности, реализацию программы, цели деятельности.”(2)

Автор этого определения не объясняет нам, почему управлением можно назвать лишь целенаправленное поддержание системы в одном и том же состоянии. Действительно, почему нельзя назвать управлением такое сознательное воздействие на систему, цель которого – ее изменение?

Чтобы понять, что такое управление, обратимся к тому, как воздействуют друг на друга, воспроизводят, изменяют друг друга бытие и сознание. Бытие порождает сознание и воздействует на него двояким образом – как тот субстрат, из которого состоит мыслящее существо, и как отражаемый, познаваемый объект. В свою очередь, сознание воздействует на бытие (в том числе и на само себя как часть бытия) и изменяет его: мыслящее существо строит планы и действует, изменяя (более или менее, но никогда не полностью осознанно и в соответствии со своими планами) окружающую действительность и само себя. Так вот, порождение сознанием действия – переход от сознания к действию, имеющий волевую природу, акт воли и состоящий из этих актов волевой процесс, - и есть управление. То, что управление есть волевой процесс, не означает, что он не материален: воля, как и мысль, осуществляется лишь постольку, поскольку осуществляются порождающие ее материальные процессы. Когда отдельный человек управляет своими действиями, то это означает, что в его организме происходят определенные материальные процессы; управление действиями группы людей осуществляется посредством такого же рода процессов во многих человеческих организмах, а также посредством их действий (в частности, по передаче информации друг другу(3)), осуществляющихся в материальном мире и приводящих к материальным результатам. Однако управлением эти материальные процессы являются лишь постольку, поскольку проявляют себя как цепь волевых актов.

Итак, управление – это переход от плана к его реализации. Всякое действие живого существа является управляемым в той степени, в какой за этим действием стоит элемент сознательного планирования. Микроб, поглощающий другого микроба, не управляет своими действиями; но человек, подносящий ложку ко рту, в очень большой мере управляет своей деятельностью по поглощению пищи. Все действия, которые человек совершает в обществе, как общественное существо, являются управляемыми. Итак, поскольку общественные отношения являются отношениями между людьми в процессе их сознательной, собственно человеческой деятельности; поскольку, во-вторых, управление есть непосредственная (по сравнению с планирующим сознанием и тем более с бытием, обусловливающим сознание) и при этом существенная причина действия, а всякая причина лежит (в той мере, в какой она существенна) в основе своего следствия,— то из этого следует, что в основе всех общественных отношений лежат отношения в процессе управления человеческими действиями.

Существуют три основных типа отношений управления.

Индивидуальное управление – это когда каждый член данной группы людей сам управляет своей деятельностью, не “вмешиваясь в дела” других членов группы и не допуская их вмешательства в управление своими делами. (Пример - группа торговцев, случайно оказавшихся на рынке соседями по прилавку.) Члены такой группы не связаны друг с другом в процессе управления своими действиями: решения каждый из них принимает сам по себе.

Коллективное управление – это когда члены группы взаимодействуют друг с другом в процессе управления своими действиями, совместно управляют действиями каждого, “вмешиваются в дела друг друга”. (Пример – несколько человек, перетаскивающих бревно, среди которых нет определенного лидера.) Такая группа представляет собой коллектив, члены которого непосредственно связаны друг с другом в процессе управления своими действиями: все вместе принимают единые решения. Коллектив – это единый субъект с единым сознанием, волей и действием.

Авторитарное управление – это когда члены группы не взаимодействуют друг с другом в процессе управления своими действиями, но все же связаны между собой в этом процессе посредством руководителя, который управляет ими, не будучи в свою очередь управляем с их стороны (в отличие от коллектива, где каждый управляет всеми и все – каждым). Руководитель координирует (согласовывает) действия членов группы – своих подчиненных(4) (в отличие от коллектива, где все его члены координируют действия друг друга), выполняющих принятые им решения; таким образом, эта группа тоже представляет собою единого субъекта – с единым действием, сознанием и волей (сознанием и волей руководителя). Однако это единство менее тесно, органично и прочно, чем единство коллектива как субъекта. Изымите из авторитарно управляемой группы руководителя – и она распадется; для того же, чтобы распался коллектив, из него обязательно нужно изъять значительное – по отношению к численности коллектива – число его членов.

Ни один из трех основных типов отношений управления практически никогда не встречается в чистом виде. Внутри любой группы людей – от нескольких человек до всего общества, взятого в целом – отношения индивидуального, коллективного и авторитарного управления перемешиваются в различных пропорциях, в большей или меньшей степени взаимопроникают и сплавляются друг с другом, образуя ряд переходных форм. Так, смешение индивидуального и авторитарного типов управления проявляется в том, что каждый подчиненный имеет более или менее обширный круг дел “в своей компетенции”, управляя этими делами без или почти без участия руководителей; наложение авторитарного и коллективного типов друг на друга приводит к большему или меньшему контролю над руководителями снизу, к переизбираемости(5) большего или меньшего процента руководителей подчиненными (через большие или меньшие сроки либо вообще в любое время по желанию подчиненных) и так далее. Однако как бы тесно ни сплавлялись друг с другом три типа отношений управления, но в любой группе можно, проведя анализ системы отношений управления, различить эти типы и подсчитать удельный вес каждого из них в данной системе. Измерительной шкалой при этом будет рабочее время: с ее помощью можно будет подсчитать, какой процент действий, совершаемых в совокупности всеми членами данной группы или некоторой их частью, управляется (управлялся, будет управляться в тот или иной момент времени) индивидуально, коллективно или авторитарно.(6)

Методики таких подсчетов еще никогда никем не разрабатывались. Однако и без всяких методик, «на глазок» можно определить, что, например, в системе отношений управления производством, распределением и потреблением внутри первобытной общины (кстати, каждая такая община не была частью, одной из ячеек первобытного общества, но сама представляла собой общество как таковое) отношения коллективного управления преобладали над каждым из двух других типов отношений управления. Это проявлялось в следующем:

самые важные решения принимались всей общиной в целом на ее собраниях, при этом вожди и старейшины отнюдь не играли решающей роли (да и как они могли бы закрепить за собой такую роль, если внутри общины не было такой силы, на которую они могли бы опереться для того, чтобы подавить и подчинить остальных общинников: в классической, еще не начавшей разлагаться первобытной общине все ее взрослые члены - и мужчины, и женщины - были примерно одинаково вооружены) - проекты решений обсуждались до тех пор, пока члены общины не приходили к единому мнению, и только тогда решение считалось принятым;

любой лидер в общине мог быть переизбран ею в любой момент, и вообще зачастую сама должность лидера была не постоянной, а возникала лишь в привязке к какому-то отдельному мероприятию (например, к выходу общинников на охоту или на сбор полезных растений), по окончании которого не только избранные на эту должность люди вновь растворялись в массе общинников, но и сама данная «вакансия» исчезала (чем чаще первобытные общины нуждались в том, чтобы той или иной стороной их жизнедеятельности постоянно кто-то руководил, тем в большей мере они переставали быть первобытными; если же мы видим, что в каком-то племени уже имеются пожизненные, а тем более наследственные вожди, - значит, это племя уже не первобытное, каким бы примитивным оно ни было: здесь мы уже имеем дело с ранними ступенями развития цивилизации);

распределение материальных благ в общине было в огромной степени уравнительным, и производилось оно под жестким контролем всей общины; привилегии лидеров были крайне незначительны; сам процесс потребления каждым общинником своей доли материальных благ происходил до такой степени под контролем и при участии всей общины, что потребление первобытных людей не было индивидуальным - это было коллективное потребление. (7)

Также очевидно, что в цивилизованном обществе, разделенном на классы, народности и государства, отношения коллективного управления экономической деятельностью отошли далеко на задний план по сравнению с отношениями авторитарного и индивидуального управления. Типичными, основными отношениями управления в производстве, распределении, обмене (особом виде распределения, развившемся по мере превращения продуктов труда в товары) и потреблении стали отношения не между равноправными сотрудниками, совместно управляющими своей деятельностью, а между начальником и подчиненным, между продавцом и покупателем, между конкурентами.

Как видим, при переходе от первобытной общины к цивилизованному обществу система отношений управления экономической деятельностью - а следовательно, и система вообще всех тех общественных отношений, которые складываются между людьми в процессе экономической деятельности и основаны на отношениях управления ею - очень сильно изменяется. Чем же порождаются эти коренные изменения? - Да не чем иным, как развитием производительных сил. Когда предметами труда были дикие животные, растения, камни и кости, орудиями труда - каменные рубила, топоры, копья, луки и стрелы с костяными наконечниками; когда общество, способное прокормить себя с помощью таких средств производства, никак не могло быть больше нескольких сотен человек; когда каждый взрослый человек умел делать все или почти все то же, что и любой другой его соплеменник; когда житейские проблемы были просты и ясны, вариантов их решения было немного и для того, чтобы выбрать из них оптимальный и прийти по поводу него к единому мнению, даже нескольким сотням людей, изъясняющимся на примитивном языке, вполне хватало нескольких часов; когда, наконец, перед каждым человеческим стадом стояла альтернатива - либо гибель в междоусобных драках, либо превращение в первобытно-коммунистическую общину,(8) - тогда люди естественным образом организовывались в производственные коллективы. С переходом же от охотничье-собирательских производительных сил к земледельческим, скотоводческим и ремесленным производительность труда стала повышаться, количество видов деятельности - возрастать, в результате чего развились профессиональная специализация и товарообмен; иными словами, доля отношений индивидуального управления производством, распределением и потреблением начала возрастать по сравнению с долей отношений коллективного управления экономической деятельностью. Вследствие повышения производительности труда и развития товарообмена человеческие общности укрупнились - на смену прежним замкнутым маленьким общинам пришли большие народности. Необходимость организации труда больших масс людей, зачастую специализирующихся на самых разных видах деятельности, потребность в управлении более крупными, чем первобытные общины, человеческими общностями обусловила возрастание доли отношений авторитарного управления в системе отношений управления экономической деятельностью. Появились специалисты по авторитарному управлению экономической деятельностью - начальники, совсем или почти не контролируемые своими подчиненными и тем самым в корне отличающиеся от любого лидера в первобытном коллективе. Власть начальников над подчиненными в сфере экономической деятельности оказалась под охраной политической власти - власти государственного аппарата, возникшего благодаря выделению в обществе по мере развития профессиональной специализации таких групп, как профессиональные военные, полицейские и судьи. Таким образом, развитие производительных сил, обусловившее в свое время смену человеческих стад первобытно-коммунистическими общинами, впоследствии привело к разложению этих первобытных коллективов, на смену которым пришло классовое общество.

Классы - это большие общественные группы, которые отличаются друг от друга:

1) местом своих членов в определенной, исторически обусловленной системе производительных сил;

2) местом своих членов в системе отношений собственности на производительные силы;

3) ролью своих членов в управлении производством материальных благ;

4) способом получения их членами своей доли общественного богатства;

5) размером этой доли.(9)

Различия по третьему и четвертому признаку - это и есть различия по месту в системе отношений управления производством и распределением. А вот второй признак связан с введением другого понятия - отношения собственности, сущность которого мы сейчас и рассмотрим.

* * *

В научной литературе имеет хождение много различных определений отношений собственности, и, так же как и определения управления, они зачастую в корне противоречат друг другу. Какое из них выбрать? - Наилучший выход - это создать свое собственное определение, хорошенько обосновать его, а затем уж с его позиций оценивать все остальные, данные ранее определения.

Когда мы указываем на какой-нибудь объект и говорим о нем: «это мое», «это твое», «это его», «а это наше» - мы тем самым говорим, что субъект А может управлять действиями с этим объектом, а субъект В нет (вернее, может, но лишь в том случае, если ему разрешит А, и в тех пределах, в каких разрешит А). Следовательно, отношения собственности определяют, кто, чем (или кем) и в каких пределах может управлять. Отношения собственности - это отношения возможности управления действиями людей, а также теми предметами, с которыми и при помощи которых эти действия осуществляются.

Отношение собственности никак не может быть отношением субъекта-собственника к объекту, являющемуся его собственностью. Если бы оно было отношением между объектом и субъектом, то оно, очевидно, определялось бы индивидуальными особенностями того и другого; но разве можно объяснить физическими и химическими особенностями лежащего в кошельке Петра железного рубля, а также индивидуальными особенностями личности Петра то, что именно Петр, а не кто иной, является в данный момент собственником этой монеты? Конечно же, нет; следовательно, отношения собственности - это отношения между членами общества по поводу объектов, и монета является собственностью Петра благодаря тому, что он, как член общества, занимает в данный момент определенное место в сложнейшей системе отношений собственности, существующих в этом обществе по поводу всех находящихся в распоряжении последнего объектов, в том числе и по поводу пресловутой монеты, и определяющих, кто, как и в какой степени управляет этими объектами.

(Исключением не является и тот случай, когда рабочая сила одних людей является собственностью других. В данном случае первые выступают одновременно и в качестве субъектов, включенных в систему отношений собственности, и в качестве объектов, по поводу которых эти отношения существуют. В качестве объектов собственности - физических носителей рабочей силы - эти люди не включены в систему отношений собственности на их рабочую силу, последняя отчуждена от них.)

Отношения собственности не могут быть тождественны отношениям управления: последние существуют не иначе, как в процессе управляемой субъектом деятельности, что же касается отношений собственности по поводу данного объекта, то они сохраняются и тогда, когда собственник объекта не производит с последним никаких операций. Например, если Петр - собственник зубной щетки, то он остается им и тогда, когда она лежит без всякого применения; что же касается отношений управления своими действиями с этой щеткой, то он вступает в такие отношения с другими людьми, лишь начиная чистить ею зубы или еще как-нибудь употреблять ее (кстати, это будут отношения индивидуального управления). Отношения собственности вообще не могут быть тождественны таким общественным отношениям, которые существуют не иначе, как в процессе какой-либо практической деятельности с тем объектом, по поводу которого они существуют. Поэтому Карл Маркс был не прав, написав в своей работе «Нищета философии»:

«…определить буржуазную собственность - это значит не что иное, как дать описание всех общественных отношений буржуазного производства… Стремиться дать определение «собственности» как независимого отношения, как особой категории, как абстрактной и вечной идеи, значит впадать в метафизическую или юридическую иллюзию»(10), -

и тем самым отождествив отношения собственности со всей системой производственных отношений. На самом же деле отношения собственности на производительные силы - это именно особый вид производственных отношений наряду с отношениями управления экономической деятельностью (производством, распределением, обменом и потреблением), а также наряду с основанными на отношениях управления многообразнейшими отношениями в процессе экономической деятельности.(11)

Отношения собственности - это отношения социальной возможности управления, которую не следует путать с физической возможностью управления. Например, если крестьянин Павел точно так же в силах обработать участок земли, принадлежащий Петру, как и сам Петр, то он обладает физической возможностью обработать Петрово поле, но, поскольку оно ему не принадлежит, не обладает социальной возможностью обработать данное поле (если только Петр не наймет его в батраки).

Отношения собственности как таковые не следует путать с юридическим правом собственности. Юридическое право собственности - это зафиксированное в законах признание государством одних отношений собственности желательными, а других нежелательными; при этом нежелательные для государства отношения собственности сплошь и рядом бывают такими же реальными, существующими на деле, как и желательные. Например, если А угонит машину у В, то он тем самым насильственно изменит свое положение и положение В в системе отношений собственности, существующих по поводу данной машины, то есть станет ее собственником, хотя и незаконным, но вполне реальным; и несмотря на то, что государство будет продолжать признавать право собственности на данную машину за В, А будет распоряжаться ею - до тех пор, пока преступление не раскроют, его не поймают, а машину не вернут В - как самый настоящий ее собственник: поедет на ней, куда захочет, перекрасит ее, продаст… Если же А не повезет, он будет пойман с еще не проданным автомобилем, который государство вернет В, - это будет означать, что государство снова изменило положение А и В в системе отношений собственности, существующих по поводу данной машины, и притом изменило насильственно: силой (хотя и, разумеется, по закону; но насилие вовсе не перестает быть насилием и в тех случаях, когда оно совершается по закону и ради соблюдения закона) отняло у А принадлежавшую ему на тот момент машину и вернуло ее В.

Следует четко разграничить значения терминов «собственность» и «отношения собственности». Отношения собственности - это, как мы уже видели, отношения социальной возможности управления действиями людей, а также теми предметами, с которыми и при помощи которых эти действия осуществляются. Отношения собственности лежат в основе отношений управления (но не тождественны им), обусловливая, кто, чем и как (в какой мере) управляет. Собственность же - это тот объект, которым субъект может управлять в силу своего места в системе отношений собственности по поводу данного объекта.

Субъектом собственности может быть отдельный индивид, коллектив или авторитарно управляемая группа. При отношениях коллективного управления все члены группы в равной степени - стопроцентно - причастны к управлению деятельностью группы, а при отношениях авторитарного управления члены группы причастны к управлению ее деятельностью в разной степени, в зависимости от их положения на той или иной ступени иерархии. Поскольку собственником объекта является тот субъект, который имеет реальную социальную возможность управлять деятельностью с этим объектом (иначе говоря, субъект является собственником объекта в той мере, в какой он имеет реальную социальную возможность управлять деятельностью с последним), то можно сделать вывод, что при отношениях авторитарного управления члены группы в разной степени причастны к собственности на объекты, принадлежащие данной группе: начальники - в большей степени, подчиненные - в меньшей. А это значит, что если отдельный индивид и коллектив являются монолитными субъектами-собственниками, то авторитарно управляемая группа не столь монолитна как субъект собственности. Отсюда, в свою очередь, следует, что во всякой авторитарно управляемой группе можно подсчитать, в какой именно мере тот или иной член группы причастен к ее собственности в данный момент времени. А поскольку ни один из трех типов отношений управления практически никогда не встречается в чистом виде, и даже в самом сплоченном коллективе всегда можно найти примесь отношений авторитарного управления, то в любой группе, осуществляющей кооперированную деятельность, можно подсчитать степень причастности любого ее члена к ее собственности.

Каждому из трех типов отношений управления соответствует особый тип отношений возможности управления - отношений собственности: отношения индивидуальной, авторитарной и коллективной собственности. В системе отношений собственности, присущей любой группе людей, все эти три типа присутствуют в различных, постоянно изменяющихся пропорциях, соответствующих тем пропорциям, в которых три типа отношений управления содержатся в системе отношений управления, присущей данной группе (хотя это соответствие и не абсолютно, но оно всегда есть). Эти пропорции также можно подсчитывать. Методики подобных подсчетов еще никогда никем не разрабатывались; начиная их разработку, стоило бы попытаться использовать в качестве измерительной шкалы рабочее время.

Чтобы усвоить понимание того, что отношения собственности - это отношения социальной возможности управления, следует покончить со старой юридической иллюзией, согласно которой можно быть собственником, не имея реальной возможности управлять своей собственностью, и управлять собственностью, не будучи ее собственником. Когда мы сделаем это, то убедимся, что термины «частная собственность», «государственная собственность», «общественная собственность», «долевая собственность» и т. п. до сих пор использовались так, что в разных случаях они указывают на совершенно различные комбинации отношений собственности, которые нельзя объединять под одной рубрикой (и напротив, сходные комбинации отношений собственности обозначаются разными понятиями). Например, «частная» капиталистическая монополия и владеющее частью производительных сил страны капиталистическое государство по своему положению в системе отношений собственности гораздо больше похожи друг на друга, чем «частная» монополия и кустарь-одиночка; однако юристы и экономисты заносят мелкого ремесленника и «частную» монополию под одну рубрику - «частный собственник», противопоставляя обоих собственнику-государству. При этом обычно считается, что наемные менеджеры «частной» фирмы не причастны к собственности на нее, если не владеют ее акциями - хотя на самом деле менеджер, хотя бы и наемный и не владеющий акциями фирмы, причастен к собственности на нее по крайней мере в той степени, в какой он участвует в управлении данной фирмой. Что же касается государственной собственности на производительные силы, то с традиционной юридической точки зрения считается, что ни один - даже самый высший - государственный чиновник персонально не причастен к этой собственности, хотя на самом деле каждый чиновник государственного аппарата причастен к собственности на принадлежащие государству производительные силы в той или иной мере, соответственно своему положению в иерархии данного госаппарата.

Еще пример. Согласно традиционным юридическим понятиям, акционерная компания является «долевой собственностью» всех владельцев акций; на деле же мелкие держатели акций нисколько не причастны к управлению этой компанией и, следовательно, ни в какой мере не являются ее собственниками (ничуть не отличаясь в этом плане от вкладчиков банка, которые тоже ни в какой мере не являются собственниками банка).

Можно приводить еще много примеров того же рода; ограничимся одним. В СССР официально считалось, что производительные силы страны находятся в общественной собственности, к которой причастен каждый гражданин государства. На этом основании утверждалось, что в СССР существовало социалистическое общество - первая стадия коммунизма. Однако большинство граждан - рядовые, никем не командующие работники - были нисколько не причастны к управлению этими производительными силами, так же, как и любой рядовой наемный работник в капиталистической фирме. Следовательно, они не были причастны и к собственности на производительные силы страны; к ней, так же как и в любой капиталистической фирме, были причастны начальники - в разной мере, в зависимости от своего положения в иерархии внутри госаппарата. Верховными собственниками производительных сил в СССР были высшие чиновники партийного и государственного аппарата. Следовательно, в Советском Союзе - так же, как и во всех других государствах мира - никогда не было коммунизма и социализма: социализм и коммунизм - это термины, указывающие на такое общество, в котором все (или почти все) его взрослые и психически более-менее вменяемые члены в равной (стопроцентной) или, по крайней мере, почти равной мере причастны к собственности на производительные силы этого общества, то есть общество является единым коллективом, владеющим и управляющим производительными силами и, кстати, не нуждающимся в государственном аппарате (в котором всегда преобладают отношения авторитарного управления и авторитарной собственности). В тех же странах, где государственной властью обладали так называемые «коммунистические» партии, существовала обычная цивилизация, обычное классовое общество, разделенное на господствующее меньшинство и подчиненное большинство: в большинстве случаев это был обычный монополистический капитализм, в некоторых же случаях (как, например, в СССР) - особый вариант классового общества, относительно которого до сих пор ведутся дискуссии, был ли это капитализм или же особый вариант индустриальной цивилизации, отличающийся от капитализма(12). В этих странах - так же, как и в капиталистических странах, не управляемых «коммунистическими» партиями - рядовые работники, работавшие на государство, практически совершенно не были причастны к собственности не только на принадлежавшие государству средства производства, но и на свою рабочую силу во время работы на государственном предприятии: стоя у станка или сидя за рулем трактора, они как физические носители рабочей силы принадлежали не сами себе, но своим начальникам.

Очевидно, что в СССР (а также во всех других государствах, где у власти стояли «коммунистические», «социалистические», «рабочие» и т. п. партии) не только отсутствовала общественная собственность на производительные силы, но даже и переход к ней еще не начинался. О начале перехода к общественной собственности на производительные силы, к бесклассовому обществу можно говорить лишь тогда, когда сразу после взятия пролетариатом политической власти в отнятом у капиталистов секторе производства и распределения продукции устанавливаются такие порядки, при которых по меньшей мере около половины руководителей избираются своими подчиненными и могут быть переизбраны ими в любой момент, по их желанию - и в дальнейшем процент таких руководителей возрастает, а роль руководителей в управлении экономической деятельностью снижается, и все большее количество решений принимается непосредственно, без всяких лидеров, малыми, большими коллективами и всем обществом как единым коллективом. Если ничего такого после взятия пролетариатом политической власти не происходит, то это значит, что пролетарии, отобрав производительные силы у одних эксплуататоров, передают их другим эксплуататорам и что пролетарское государство тоже постепенно переходит в собственность к новым эксплуататорам, переставая быть пролетарским (государство, возникшее в ходе Октябрьской революции, в основном перестало быть пролетарским уже к концу гражданской войны, окончательно став эксплуататорским в течение 20-х гг.).

Первобытным людям, организованным в маленькие общины, нетрудно было в каждой такой общине осуществлять общественную собственность на производительные силы. Для того, чтобы общественная собственность осуществилась в наше время, необходимо, чтобы миллионы, миллиарды людей могли совместно, без всяких лидеров обсуждать и принимать решения, приходя к единому мнению в течение коротких промежутков времени - а в тех случаях, когда лидеры все-таки необходимы, совместно контролировать их так же постоянно и плотно, как капиталист контролирует своих наемных менеджеров, и быть готовыми в любой момент сменить их. Иначе плохо, лишь от случая к случаю контролируемые лидеры обязательно найдут способы регулярно обманывать своих подчиненных, постепенно ослаблять контроль с их стороны, превращать его в пустую формальность, манипулировать результатами выборов и референдумов - иными словами, окажутся новыми авторитарными собственниками средств производства, а также рабочих сил своих подчиненных.

До Научно-технической революции было совершенно невозможно, чтобы миллионы и миллиарды людей управляли собой точно так же, как и маленькая первобытная община с ее немудреными, однообразными повседневными проблемами; в результате НТР, с появлением компьютеров и компьютерных сетей (таких, как те, что применяются в ГПС - «гибких производственных системах» - или как сеть нового поколения GRID, совместно разрабатываемая сегодня научно-производственными центрами в ряде стран мира: в GRID какое угодно число персональных компьютеров - а следовательно, и их пользователей - объединяется в один супермозг, вырабатывающий и принимающий решения как единый субъект), появились технические предпосылки для перехода к бесклассовому обществу. Пролетарские восстания первой половины ХХ века - в том числе и Октябрьская революция - хотя и были бесспорно прогрессивны (нет никаких сомнений в том, что их стоило делать), но при этом никак не могли послужить началом перехода человечества к социализму (т. е. к коллективизму); пролетарские восстания ХХ1 века начнут такой переход.

Те же, кто полагает, что в СССР либо имела место общественная собственность на производительные силы, либо осуществлялся переход к ней, попадают в ловушку юридического обмана. Хотя Марлен Инсаров и ошибается, утверждая в своем «Ответе товарищу Васильеву», что отношения собственности есть лишь юридически искаженное выражение производственных отношений (ошибка тов. Инсарова состоит в том, что он видит и знает лишь зафиксированное в законах юридическое право собственности, не замечая, что помимо юридических норм существуют и реальные отношения собственности (13)), но он совершенно прав в том, что юридические декларации могут искаженно отражать реальные производственные отношения. Юристы СССР, утверждая, что государственная собственность в СССР является общественной, обманывали (неважно, сознательно или нет) массы - в интересах Больших Начальников, которые и были реальными авторитарными собственниками и средств производства, и самих масс рядовых работников.

(Продолжение в следующем номере.)

Примечания tc "Примечания "

(1) Усенин В. И., Каленский В. Г., Маслов В.И. Современное капиталистическое предприятие и хозяйская власть. - М.: Наука, 1971. - С.149.

(2) Философский энциклопедический словарь. М.: Сов. Энциклопедия, 1983. - С. 704.

(3) Именно с действиями по передаче информации отождествлял управление отец кибернетики Норберт Винер (см., напр.: Винер Н. Человек управляющий. - СПб: Питер, 2001. - С. 12). Однако к управлению относится лишь такая передача информации, которая воплощает в себе волевой переход от планирующего сознания к действию, направленному на выполнение планов этого сознания. Передача информации происходит и между неразумными животными, и внутри неодушевленных компьютеров и компьютерных систем; однако управление существует лишь там, где информацию передают разумные, сознательно планирующие свою деятельность существа. Так, компьютеры вовлечены в процессы управления лишь постольку, поскольку их используют люди; если бы какое-нибудь животное случайно включило компьютер, который начал бы выполнять какие-то программы, то передача информации, осуществляющаяся при этом внутри него, вовсе не была бы управлением.

(4) В свою очередь, руководители могут быть управляемы руководителями более высокого ранга, по отношению к которым первые являются подчиненными. «Насколько директор является руководителем в своем предприятии, настолько в вышестоящем звене он - рядовой работник» (Ковалевский С. Руководитель и подчиненный. - М.: «Прогресс», 1973. - С. 18). Таким образом, в достаточно больших авторитарно управляемых группах складывается иерархия.

(5) Избрание подчиненными руководителя – акт управления не только деятельностью последнего, но и действиями самих подчиненных: выбирая людей, принимающих решения, подчиненные члены группы сами управляют собой посредством этой смены. Разумеется, такое опосредствованное самоуправление (когда члены группы совместно принимают лишь одно управленческое решение – кто именно будет принимать вместо них все остальные решения) есть сплав коллективных и авторитарных отношений – в отличие от прямого самоуправления, когда члены группы сами, без всяких руководителей принимают все управленческие решения. Вообще, во всякой системе отношений управления, в которой смешаны авторитарные и коллективные отношения, первых тем больше по сравнению со вторыми,

чем больше сфер деятельности данной группы требуют постоянного управления со стороны руководителей (в отличие от тех сфер деятельности, где отдающий приказы лидер выдвигается лишь иногда, в особых случаях, временно, а в остальное время люди управляют своими действиями совместно – без всяких руководителей),

чем больше руководителей в данной иерархической системе не переизбирается снизу,

чем больше среди переизбираемых руководителей таких, которых можно переизбирать не в любое время, а только через определенные промежутки времени,

чем длиннее вышеназванные промежутки времени.

(6) Более подробно об изложенной здесь классификации отношений управления см. в статье В. Бугеры «К вопросу о классификации отношений управления», опубликованной в журнале «Экономика и управление», №3, 1999, с. 85 - 88. Ранее эта классификация была изложена в печати в его же статье «Смысл жизни сегодня» в журнале «Марксист», №1, 1993, с. 55 - 59.

(7) См.: Семенов Ю. И. Происхождение брака и семьи. - М.: Мысль, 1974. - С. 105 - 110; Румянцев А. М. Первобытный способ производства. - 2-е изд. - М.: Наука, 1987. - С. 24 - 182; Уиннингтон А. Рабы Прохладных гор. - М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1960. - С. 185 - 298; Novack G. Democracy and Revolution. - New York: Pathfinder Press, 1971. - P. 17.

О связи преобладания отношений коллективного управления в первобытной общине со всеобщим вооружением общинников хорошо сказано в статье А. М. Хазанова, Л. Е. Куббеля и С. А. Созиной «Первобытная периферия докапиталистических обществ»: «…рядовой свободный общинник, имевший оружие и знавший, как с ним обращаться, не был идеальным объектом для эксплуатации» (Первобытное общество: Основные проблемы развития. - М.: Наука, 1974. - С. 127).

(8) Ю. Семенов убедительно доказал в своей книге «Происхождение брака и семьи», что первобытно-коммунистические общины возникли из человеческих стад в результате своеобразного естественно-социального отбора: в суровых природных условиях, сильно затрудняющих добывание пищи (а именно такие природные условия заставили наших предков-обезьян трудиться и, трудясь, становиться людьми), между нашими предками обострялась борьба за лидерство в стаде, - и, по мере того, как совершенствовались орудия труда (в т. ч. орудия охоты, то есть оружие), многие человеческие стада просто уничтожали сами себя в ходе этой борьбы; выжили лишь те первобытные люди, которые ликвидировали борьбу за власть внутри своих стад, превратив последние в коллективистские общины.

(9) Эти пять признаков приводит Ленин в своей работе «Великий почин», но предлагаемые здесь их формулировки не вполне совпадают с ленинскими - они представляют собой усовершенствованный вариант последних.

(10) Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд. - Т.4. - С.168.

(11) Предлагаемая здесь концепция отношений собственности была впервые изложена в печати в статье В. Бугеры «»Собственность»: что кроется за этим понятием?», опубликованной в журнале «Экономика и управление», №2, 2000, с. 88 - 90.

(12) По этому вопросу см., напр.: Клифф Т. Государственный капитализм в России. - Ленинград, 1991. - 288 с.; Семенов Ю. И. Философия истории. - М.: Старый сад, 1999. - С. 280 - 284; Бугера В. Е. Смысл жизни сегодня // «Марксист». - 1993. - №1. - С. 55 - 59.

(13) Попробуем продолжить логику товарища Инсарова: если отношения собственности - это только юридическое отражение производственных отношений (а юридическое отражение, то есть отражение в государственных законах, может существовать только там, где есть государство), то что же получается - в первобытном обществе, где нет никакого государства, нету также никаких отношений собственности?..

На самом деле внутри первобытной общины, конечно же, есть определенная система отношений собственности на средства производства и рабочие силы членов общины. В этой системе преобладают отношения коллективной собственности - хотя есть и примесь отношений авторитарной и индивидуальной собственности. Так же как и во всяком обществе, своя система отношений собственности внутри первобытной общины существует постоянно - даже в такие моменты, когда все члены общины спят (а значит, не осуществляют никакой деятельности и никаких актов управления; в такой момент между общинниками не существует никаких отношений управления и вообще никаких производственных отношений, кроме отношений собственности). Это такая система отношений социальной возможности управления вещами и людьми, благодаря которой общинники, проснувшись, будут действовать как единый коллектив, где все на равных правах участвуют в управлении деятельностью всех.